«На книги не жалко тратить жизнь»: писатель Павел Басинский — о русских классиках и Дарье Донцовой

Павел Басинский — один из самых известных современных авторов биографий русских писателей. Он написал шесть книг о Льве Толстом и его семье, две биографии Максима Горького и книги-исследования о героях романа Толстого «Анна Каренина»: «Подлинная история Анны Карениной» и «Подлинная история Константина Левина». Также в числе его работ — биография российской публицистки Елизаветы Дьяконовой, которую называют одной из первых русских феминисток, и написанная в соавторстве с поэтессой и прозаиком Екатериной Барбанягой история последней русской царицы, жены Николая II Александры Фёдоровны. Писатель дважды становился лауреатом национальной литературной премии «Большая книга».

Последняя на данный момент работа Басинского «Леонид Андреев: Герцог Лоренцо», вышедшая в «Редакции Елены Шубиной» в марте 2025 года, посвящена писателю и драматургу Серебряного века Леониду Андрееву, автору множества рассказов, повестей «Красный смех» и «Иуда Искариот» и пьес «Царь Голод» и «Савва». В интервью «Рамблеру» Павел Басинский рассказал, почему выбрал этого героя, чем работа над биографией отличается от создания художественного произведения и за что он уважает писательницу Дарью Донцову.

— В одном из интервью вы упоминали, что не знаете, про кого писать после Льва Толстого, потому что он был очень интересной личностью. Почему ваш выбор пал на Леонида Андреева?

— Действительно, после Толстого очень трудно писать о ком-либо из писателей, потому что по масштабу личности, влиянию на мир ему нет равных. Может быть, только Достоевский или Чехов равны ему по художественному мастерству. Хотя я ещё писал о Максиме Горьком, но он тоже очень фундаментальная личность, поэтому мне было интересно работать над книгами о нём.

Наверное, нельзя сказать, что Андреев — очень масштабная фигура. Но он крайне интересная персона, которая занимает особое место в Серебряном веке. У меня личное отношение к этому писателю, о чём я упоминаю в предисловии к книге. Вдова его сына, известного теософа, поэта, автора книги «Роза мира» Даниила Андреева Алла помогла мне прийти в церковь. Она буквально за руку привела меня в храм Воскресения Словущего в Брюсовом переулке.

Кроме того, занимаясь Горьким, я заинтересовался, почему Горький, который был окружен огромным количеством людей и вёл переписки со всеми современниками, считал своим единственным другом Леонида Андреева. Позже они резко разошлись на почве общественно-политических вопросов. Но в 1919 году, когда Горький, будучи в Петрограде, пришёл на заседание издательства «Всемирная литература» и ему там сообщили о смерти Андреева в финской эмиграции, он сказал: «Как странно, в сущности, это был единственный мой друг».

Отчасти я заинтересовался этим писателем благодаря Толстому. Ещё при жизни Андреева Толстой сказал о нём: «Он пугает, а мне не страшно». Андреев действительно в своей прозе пытался пугать людей безднами, страшными картинами. Это видно даже по названиям его произведений: «Бездна», «Тьма», «Дневник сатаны». Он всматривался в опасные, мистические темы, очень интересовался проблемой смерти, что происходит с человеком после того, как он умрёт.

— В процессе работы над книгой вы узнали какие-то факты про Андреева, которые вас потрясли?

— Нет. Я много читал о нём, поскольку об этом писателе выходило немало исследований. Например, ещё при жизни писателя в 1912 году была опубликована книга журналиста Василия Брусянина «Леонид Андреев. Жизнь и творчество». В его жизни были трагедии, тяжёлые моменты. Он посидел в Бутырской тюрьме за то, что на его квартире было заседание революционеров, пытался несколько раз покончить с собой, пьянствовал насквозь. У него умерла жена. Но меня поразили не эти трагедии, а то, что я не до конца понимал, до какой степени трудной была молодость этого писателя.

Он вроде бы родился в обеспеченной семье, был красавцем, к нему достаточно рано пришёл успех: после публикации рассказа «Баргамот и Гараська» Андреева заметили и Горький, и Чехов. Но на самом деле, когда умер отец Андреева, банковский служащий, то вся забота о его многодетной семье легла на Леонида. А он тогда только оканчивал гимназию, ему пришлось самому давать уроки, рисовать портреты на заказ. И хотя, будучи гимназистом, Андреев начал вести разгульную жизнь, он очень много работал, чтобы вытащить семью. Ему удалось добиться литературного успеха без какой-либо поддержки на первых порах. И это заслуживает уважения.

У Андреева очень интересный дневник: даже пускаясь в разгул, в запои, писатель контролировал, фиксировал себя с помощью записей. Возможно, это его и спасло. Потому что когда люди фиксируют в словах даже свои падения, они себя организуют.

— Одна из ваших предыдущих работ посвящена Елизавете Дьяконовой, которую считают одной из первых русских феминисток. Чем вас заинтересовала эта личность, учитывая, что она далеко не самая известная публицистка?

— Я случайно зашёл в книжный магазин «Москва» и увидел книгу Дьяконовой «Дневник русской женщины» с её фотографией на обложке. Меня привлекла эта фотография, я заинтересовался «Дневником…», а потом решил написать о Дьяконовой книгу. Так что я не ищу темы, они сами меня находят. У меня нет никакого коммерческого интереса: чтобы зарабатывать книгами, нужно быть Дарьей Донцовой.

Но мне неинтересно писать в пустоту. Я должен понимать, что моя книга будет востребована у достаточно большого количества читателей. Когда я писал о Елизавете Дьяконовой, то осознавал, что сейчас феминизм — модная тема.

— Помимо нон-фикшн, вы написали художественные произведения: романы «Любовное чтиво» и «Полуденный бес, или Жизнь и приключения Джона Половинкина». Что вам давалось проще — биографии или собственные сюжеты?

— Когда-то я очень сильно обижался на писателей, которые занимаются художественной литературой и считают, что писать биографии легко. По их мнению, нужно просто собрать информацию из разных источников и красиво её скомпилировать. А им, авторам художественных произведений, нужны жизненный опыт, фантазия и так далее.

На что я таким писателям отвечал: «Вам хорошо — вы надели халат, заварили себе кофе и начали фантазировать и писать. Попробуйте пойти в библиотеку, найти там архивные документы и перелопатить весь массив литературы». Но после того как сам написал два художественных романа, понял, что художественную прозу писать всё-таки труднее.

Когда работаешь над биографией, у тебя есть готовый герой с готовой судьбой. Нужно только понять, как его преподнести, интересно о нём рассказать. А при создании художественного романа в первую очередь сталкиваешься с необходимостью придумать главного героя. Это невероятно трудно.

Делать главным героем себя, как делают 90% современных романистов, — очень порочный путь. Такие авторы перепридумывают свою жизнь и считают, что они страшно интересные романные герои. Это не так. А вот придумать такого литературного героя, как Евгений Онегин, Гамлет, Анна Каренина или Остап Бендер, не так просто.

Кроме того, при написании биографии автор оперирует готовым материалом, а при создании художественного произведения остаётся один на один с листом бумаги. И написать интересную историю очень трудно. А ещё важно оставить не только увлекательный сюжет, но и философскую мысль, которая будет жить в веках.

И в целом, когда пишешь биографию, понимаешь, что это кому-то нужно. А когда работаешь над своим романом, то возникает сомнение, нужен ли он будет, если создано уже сто великих романов.

— Но в итоге своя аудитория есть и у Льва Толстого, и у вышеупомянутой Дарьи Донцовой?

— Я с некоторых пор не могу сказать ни одного плохого слова о творчестве Дарьи Донцовой. Несколько лет назад на книжном фестивале «Красная площадь» я увидел огромную очередь. Оказалось, что люди стояли за автографами Донцовой. Меня заинтересовало, что это за публика, и я пошёл вдоль этой очереди и смотрел на лица людей. Это были абсолютно интеллигентные люди, в основном женщины, хотя мужчины тоже попадались — возможно, брали автографы для жён или подруг.

Вероятно, книги Донцовой действительно что-то им дают. Её романы неслучайно называют таблеткой от депрессии. Это психотерапевтическая литература, и нужно уметь написать как Донцова. Это тоже большой труд — придумать историю, которая увлечёт миллионы людей.

— Вы в одном из интервью сказали, что есть определённые законы морали и ответственности писателя. Есть ли такие законы у автора, который пишет биографии?

— Когда я писал первую книгу о Толстом, то пытался на основе событий его жизни объяснить, что привело к его уходу из дома в возрасте 82 лет. И в какой-то момент понял, что Толстой беззащитен передо мной. Ведь я брал момент его жизни, знал, что произойдёт с писателем потом, и мог его осудить за этот поступок.

Но он сам в момент ухода из дома не знал, к чему это приведёт, не мог оценить, правильно ли он поступает или нет. Поэтому не надо быть умнее своего героя, не надо всезнайства и высокомерного взгляда.

Ещё важно не навязывать одну точку зрения, а изучать биографию героя по разным источникам, воспоминаниям, дневникам и сопоставлять информацию. Потому что везде содержатся неточности: и в переписках, и в документах. И уже сопоставив факты, стараться максимально достоверно всё описывать.

И, кроме того, нужно понимать, что личная жизнь даже покойного человека заслуживает уважения. И бережно писать о ней: например, если и не замалчивать какие-то моменты, то хотя бы не расписывать их со смаком.

— Вы написали более 10 книг. Не ощущаете выгорания, по-прежнему любите писать?

— Любить своё письмо — это болезнь, которая называется графомания. Многие начинают с того, что им нравится писать. А потом, если переболеют этой детской болезнью, обнаруживают, что это тяжёлая работа, что у них нет никакого вдохновения. Честно говоря, писательство мне тяжело даётся. Но если я заключил договор на книгу, то нужно каждый день с утра садиться и работать.

— Вам не кажется, что люди, которые чрезмерно влюблены в книги и в писательство, очень сильно уходят в книжный мир и в их жизни не остаётся места ничему другому, например каким-либо хобби?

— С одной стороны, да. Это как бы съедает твою жизнь. С другой стороны, что есть жизнь? Чем заниматься, если не будешь писать книгу? Поехать в Таиланд и лежать на пляже, пойти в поход? В жизни не так много полезных занятий. А написание книги — это серьёзное дело, на выходе получается вполне осязаемый результат.

Вдобавок, когда писатель работает над биографией или романом, его жизнь увеличивается вдвое. Он проживает и свою жизнь — с семьёй, встречами с друзьями, прочими занятиями, — и жизнь своего героя. В этом плане писатели — счастливые люди. Не говоря уже о том, что они после себя оставляют книгу, которая понравится хотя бы одному человеку.

— У вас есть какие-то занятия, которые помогают вам переключаться?

— Конкретного хобби нет. В детстве и отрочестве я был заядлым рыбаком. Но со временем понял, что если серьёзно увлекаться рыбалкой, то на это придётся потратить полжизни. Я люблю путешествовать, благодаря писательству в своё время побывал на разных международных книжных ярмарках и объездил весь мир: был в Америке, Европе, Индии, Китае, африканских странах. Что касается книг, то я их сейчас читаю не для удовольствия, а для работы. Но это тоже хорошо, потому что я узнаю много интересного. Например, когда я писал о Елизавете Дьяконовой, то прочитал о возникновении женской психиатрии. Я даже не представлял себе, какая это увлекательная тема. Поэтому на книги не жалко тратить жизнь.

Русская феминистка: кем была первая любовь писателя Леонида Андреева и как она на него влияла