Пока лед не растаял. Как российский ученый исследует ледниковые пещеры на краю мира

Спуски в ледяные пещеры, число которых идет на сотни, работа по измерению интенсивности таяния снега и льда на Шпицбергене и в Антарктиде, ремонт базы в Заполярье — эти рискованные занятия давно стали обыденными для спелеолога с мировым именем сопредседателя комиссии Спелеологии и карстоведения Московского городского общества Русского географического общества Булата Рафаэлевича Мавлюдова.

Ученый рассказал в беседе с ТАСС, грозит ли нам глобальное потепление, о мечтах, которые рождаются на краю света, и о науке, способной преодолевать политические границы.

Булат Рафаэлевич не просто исследует лед, а слушает его, наблюдает за дыханием и ведет с ним диалог, который длится уже полвека. При этом стать полярником ученый не мечтал, ведь в МГУ он поступал, чтобы изучать геологию. Все шло по стандартному маршруту — геологическая съемка, которая включала отбор и описание образцов, дешифрирование аэрофотоснимков, построение геологических карт. Учеба была основательной, практики — насыщенными, перспективы — предсказуемыми: экспедиции, карты, отчеты, работа на месторождениях. Он мог бы стать «обычным» геологом, заниматься поиском и разведкой полезных ископаемых, с геологическим молотком по полгода проводить в тайге или строить карьеру в институте. Но случайная встреча с миром пещер стала для него переломной.

Начались геологические экспедиции. Крым, Якутия, Памир. Но пещеры не отпускали Мавлюдова, и он принимал участие уже в экспедициях на Урал, Кавказ, Памир, Пинегу. Все было на энтузиазме, часто без сна, без денег и с минимумом оборудования. В пещеры спускались и поднимались, используя стандартную спелеотехнику, а в самых сложных из них приходилось ночевать в подземных лагерях, подолгу не выходя на поверхность. Осенью 1971 г. впервые он попал в Снежную — одну из глубочайших пещер мира, расположенную на Западном Кавказе.

Булат Рафаэлевич защитил кандидатскую диссертацию на тему "Оледенение пещер Советского Союза". Это была системная работа, в которой он описал десятки объектов, основанная не только на теории, но на грязных, тяжелых и часто опасных выходах в "ледяные пещеры". По словам ученого, в 1990-х в РАН было решено, что изучение пещер — "это не наука", и ему предложили заняться ледниками, считавшемся большим, "серьезным" направлением.

Так началась вторая жизнь — среди трещин и подледных рек. Сложнее, холоднее, необычнее. Так Булат Рафаэлевич вышел из замкнутых каменных залов в открытые пространства вечного холода: лед дышит, живет, тает и растет.

Шпицберген — особое место. Край льда, туманов, суровых пейзажей и не менее суровых людей. Там нет случайных, ведь каждый, кто приезжает, знает, ради чего прибыл сюда. У Булата Мавлюдова здесь был дом, в котором он с товарищами базировался во время экспедиций, — красный, советской постройки, неухоженный и практически бесхозный. Ему и команде почти ежегодно приходилось его ремонтировать своими руками.

Дом не только стал базой для ученых, но и приобрел символизм. Своими руками восстановленный, он напоминал, что даже в экстремальных условиях можно создать уютный уголок и найти опору. Этот дом не просто спасал от холода, а давал ощущение, что ты не в гостях у стихии, а на своем месте. "Как-то, когда мы были в маршруте, белый медведь залез в окно красного дома. Видимо запахи еды его привлекли. Бутылку растительного масла раздавил на полу и слизал, хлеб и варенье съел. Гречку не тронул. Видимо, была не по вкусу", — вспоминает Булат.

С тех пор стали осторожнее. Но красный дом по-прежнему стоял. И с каждым возвращением напоминал: выжить — возможно, если держаться вместе. Он стал точкой на карте, куда хочется возвращаться и спасаться от непогоды. Благодаря приложенным усилиям дом сохранился, и до сих пор принимает путешественников и ученых.

В начале 2000-х Булат Рафаэлевич работал с учеными из Германии, Японии, Чили, Франции, Китая. Вместе они проводили экспедиции, выполняли эксперименты в холодной лаборатории, бурили ледники, исследовали пещеры, писали статьи и строили планы. У ученых был общий язык — английский, одна цель — понимание динамики ледников и ее зависимость от изменения климата, и твердое убеждение, что наука выше политических границ. Они спорили о формах льда, делились данными, смеялись в палатках при свечах. Это было не просто сотрудничество — это было настоящее братство.

Люди, которые совместно делали общую работу, не спрашивали друг друга о гражданстве. Они верили в общее дело. Но в 2022 году все изменилось. "Сначала отменили поездки. Потом перестали публиковать статьи в иностранных журналах. Затем сказали, что проекты «замораживаются» или российские ученые из них исключаются. Несмотря на разногласия между странами, на уровне отдельных ученых почти все осталось по-прежнему, хотя международных контактов стало значительно меньше. В последнее время плодотворно общаться удается с китайцами, бразильцами и чилийцами", — добавил Мавлюдов.

По словам Булата, иногда, встречаясь где-нибудь во время полевых работ, они по-прежнему общаются и работают вместе, не смотрят на разногласия стран, ведь наука не знает границ.

В Киргизии ледник Южный Иныльчек подпруживает долину ледника Северный Иныльчек, из-за чего на этой территории возникло высокогорное озеро Мерцбахера. Раз в год оно исчезает, его вода прорывается сквозь лед, и в теле ледника появляется гигантский канал, пещера — возможно, длиной до 14 км. Для кого-то это миф, а для Булата Рафаэлевича — цель. Он знает, что такие пещеры живут очень короткое время. Попасть в нее стало для него и других исследователей ледниковых пещер заветной мечтой.

Ученый не только мечтает и строит планы: его имя стоит за открытием, которое изменило представление о движении воды в ледниках. Он долго не мог понять, как вода, уходящая с поверхности в толщу льда, при большой длине ледника достигает его языка (длинный и узкий пласт льда, спускающийся с суши в водоём — прим. ТАСС).

Лед для воды непроницаем — она может двигаться внутри него только по трещинам, при этом трещин во всю длину ледника не бывает. Считалось, что вода с поверхности ледника всегда достигает ложа и дальше уже течет подо льдом. Но бывают исключения, особенно если его температура очень низкая, а толщина близка к километру, как в Гренландии. По этой причине для ученого оставался актуальным вопрос, как вода движется внутри ледника.

Эти выводы легли в основу новой модели движения воды в ледниках и помогли объяснить давно замеченные аномалии.

Сегодня Булат Рафаэлевич продолжает ездить в экспедиции. Он измеряет баланс массы на ледниках Арктики и Антарктики, ставит рейки в пробуренные скважины, роет в снегу шурфы, измеряет плотность снега и описывает его структуру. Он видит, как лед тает где-то с каждым годом все быстрее, а где-то накапливается. Особенно сильное таяние ледников отмечается в северном полушарии, но наиболее опасно таяние вечной мерзлоты. Оно ведет к неустойчивости зданий и появлению в них трещин, оползанию и проседанию грунта. При таянии мерзлоты также могут проснуться неизвестные ранее микроорганизмы.

Ледяные толщи — это архив климата нашей планеты: в пузырьках воздуха хранится история изменения атмосферы, а по слоям пепла можно выяснить время извержения древних вулканов. В исследовании частиц органического вещества во льду открываются знания о его возрасте, а по изотопам кислорода реально определить, какая температура была в момент его образования. Можно считать, что исчезновение льда — это безвозвратная потеря данных о настоящем и прошлом окружающего мира. Поэтому так важно изучать ледники.

Но все может измениться, ведь в климате нет постоянства. Даже потепление не означает приговор для человечества – в долгосрочной перспективе возможен и обратный ход.